Дневник Мордреда
Не претендует на роль полноценного фанфика — это просто своего рода продолжение мысленного ролеплея. Мне показалось, что этот персонаж в этих обстоятельствах решит излить душу на бумаге — и я записала, о чем он думал.
Запись первая.
Я не вел записей, когда был солдатом в Сиродиле и служил императору. Не вел, когда попал в лапы прихвостней Маннимарко и оказался впервые в Хладной Гавани. И когда стал наведываться в гости к даэдра чаще, чем прежде в бордель — тоже. Я не описывал, как, выброшенный к нордскому острову, по мере сил старался помочь Эбенгардскому Пакту — и как по воле Меридии предал его, ступив на земли сначала Ковенанта, а затем и Доминиона в качестве союзника и помощника, а не врага. Не писал ничего я и тогда, когда пал так низко, что, не удовлетворяясь теми грошами и теми никчемными вещами, которыми пытались вознаградить меня даже знатные и богатые, стал брать плату за свою помощь сам, обкрадывая зачастую тех же, кого только что спас, а затем и вовсе присоединился к гильдии воров.
Но сейчас все совершенно иначе.
Темное Братство нашло меня.
Запись вторая.
Мне часто доводилось убивать, хотя прежде никогда я не думал об этом как об… убийствах. Война, приказ, защита, справедливость… Только сейчас я осознал, как мало значит для меня чужая жизнь, и только сейчас признался самому себе, как легко мне отнять ее даже по ничтожнейшему поводу. Я уже давно не благородный герой и не защитник слабых и обиженных — если и был им когда-то.
Зато навыки, полученные за все эти годы, сделали меня весьма неплохим ассасином.
Я прошел по поместью своей первой жертвы, орошая землю кровью щедрее, чем осенние дожди поливают ее водой — и не испытал мук совести. К своей следующей жертве, назначенной Эламом, я прокрался тише тени и оставил ее на полу морнхолдского храма Трибунала в окружении десятков ординаторов и Рук Альмалексии — и испытал гордость.
Я поговорил с жестокими и жаждущими крови убийцами в темном и мрачном тайном убежище — и понял, что я дома, в окружении… семьи.
Запись третья.
Я слышал о том, что убивают ассасинов. Еще когда я шел за Квинтусом Джаролом, я подслушал разговор об этом. Позже я слышал и сплетни в Убежище. Но все это было чуждо мне: я не знал убитых и не видел их смертей.
С Симбаром было иначе.
Не могу сказать, что мы успели стать друзьями — слишком недолго я был в Братстве, слишком часто контракты уводили то меня, то его в разные уголки Тамриэля, и разговаривали мы куда меньше, чем хотелось бы. Но все же я знал его, и оттого куда больнее было видеть, что с ним стало.
В Кватч Астара направила сразу нескольких ассасинов, и это было, как я понял, довольно необычно. Но только это нас и спасло. Танек без особых сложностей разузнал, где искать нашу цель, пока я заставлял нескольких проповедников (до чего же отвратительная порода. Никогда их не любил, даже в своей «прошлой» жизни. Обеих.) захлебнуться своими речами — и своей кровью. В поместье никого не было, и это настораживало. Как оказалось, не напрасно. Мы увидели, как наша жертва разговаривает с кем-то в черном доспехе — стоя над мертвым телом Симбара!
Я могу сожалеть лишь об одном: ярость сделала меня неаккуратным, и я убил жертву слишком быстро, так и не заставив сполна заплатить за те пытки, которым она, желая выведать расположение убежища, подвергла моего… брата.
Да, брата. Я много думал о случившемся на обратном пути, и понял, как дорога мне стала моя новая «семья». Как дорог был Симбар, ныне покоящийся в Пустоте. Как дорога горюющая по нему Мирабелла — и как мне хочется ее защищать. Танек, при первой встрече отказавшийся даже имя мое запоминать, якобы я здесь ненадолго (надеюсь, он убедился, что ошибается насчет меня. И надо будет его проведать!). Кор, принявший меня с распростертыми объятьями — пожалуй, охотнее всех прочих. Хильдегард с цветком в волосах, застенчивая и робкая, совершенно не похожая на ассасина, но наделенная тем же даром Хирсина, что и я, только контролирующая его куда хуже (интересно, а она знает обо мне? Должна бы — но пока ничем этого не выдала). Астара, быть может, не всегда понятная и приятная мне, но — верю — желающая только блага убежищу и его обитателям. Элам, с его своебразным юмором. Даже аргонианин Слишком-Много-Пишет (хоть бы не назвать его так вслух!), хотя ящеров я всегда недолюбливал, и даже служба на благо Пакта и частое сотрудничество этого не изменили. И все остальные...
Запись четвертая.
Утром я нашел Кора изрядно обеспокоенным. И когда я услышал, в чем дело, все похолодело у меня внутри: Хильдегард отправилась в часовню Дибеллы в Анвиле — и все еще не возвратилась. Конечно, каждый из нас время от времени покидает убежище, и она в том числе, но учитывая последние события… Кор решил отправиться в город и отыскать ее, искренне надеясь, что она просто задержалась, но втайне опасаясь худшего.
Мы расспросили людей в часовне и почти было отчаялись узнать хоть какие-то сведения или найти следы — но наконец я встретил любительницу сплетен, поведавшую, как Хильдегард выбежала отсюда в слезах.
Кор пришел к выводу, что расстроенная сестренка захотела вернуться обратно в Скайрим, и сам направился в доки, мне же выпало идти к караванщикам: мы должны были узнать, какой именно способ она избрала. Караванщица явно что-то знала, но не хотела говорить мне.
«Можно подумать, за ней гнался сам Молаг Бал. Или кто-нибудь вроде тебя».
Гм. Должен признать, в чем-то она была права. На ее месте я бы и сам не стал рассказывать о сбежавшей плачущей девушке кому-то вроде меня. Хоть я не ношу явных свидетельств принадлежности к Темному Братству, но, откровенно говоря, в своем черном доспехе, капюшоне и закрывающей половину лица маске легко мог бы сойти за члена какого-нибудь мрачного и жестокого культа.
И, если подумать, не то, чтобы я им не являлся...
Ситуацию спас Кор. Ему — «брату», о котором Хильдегард караванщице говорила — та поверила. Но он принес весьма неприятные вести: по следу шли охотники на оборотней.
И теперь мы направляемся в горы Джерол.
Запись пятая.
Когда мы прибыли на место, Кор предложил разделиться, чтобы проще было найти Хильдегард… кажется, он изрядно удивился, когда я уверил его, что легко возьму след, а затем принял волчью форму (и, думаю, теперь он сильно переосмыслит заданные мной в первые дни пребывания в Братстве вопросы о том, как здесь относятся к оборотням).
Что ж, из меня, может, вышла и не такая хорошая ищейка, как из Хильдегард, но выследить ее было не так уж сложно. Хотя, признаться откровенно, я чрезмерно увлекся охотой на Серебряный… рассвет? Все эти охотники на оборотней всегда называют себя подобным образом и мало чем отличаются друг от друга. Мы вышли на их лагерь; это было, пожалуй, даже немного забавно. Последний оставшийся, выскочив из палатки в одних штанах, сходу прокричал, где видели Хильдегард, и бросился бежать, прося оставить его в живых.
Я не оставил.
Не люблю охотников на оборотней.
Еще мы нашли письмо, свидетельствующее о том, кто натравил Серебряное-что-то-там. Полагаю, по возвращении мне следует нанести визит мерзавцу, столь подло воспользовавшегося доверием Хильдегард.
Найти ее саму оказалось несложно — разве что Кору пришлось сначала успокаивать ее, пока не приняла человеческий облик. Немного поговорив — и убедив Хильдегард, что она по-прежнему нужна своей семье — мы отправились обратно на Золотой берег.
Запись шестая.
«Посмотри на этих двоих. В них не узнаешь ассасинов Темного Братства, просто взглянув, это уж точно. Спасибо, что проследил за тем, чтобы все кончилось хорошо,» — так сказала Мирабелла, когда я вернулся, и мы стояли и смотрели, как Кор и Хильдегард беззаботно играют в кости.
В них и правда не узнаешь ассасинов. Хотел бы я, чтобы то же можно было сказать и обо мне...
Как бы я ни выглядел, впрочем, мне не составило труда вернуться в Анвил и перерезать горло этому подлецу. Людей в часовне было немного, и те не обратили внимания, когда я прошел в его помещения; внутри и вовсе, кроме него, была лишь служанка. Я не тронул ее, забрал только его жизнь. Прочел письмо, которое он писал: он хотел перебраться из города. Что ж, раз Кватч ему не светит — поглядим, понравится ли Пустота ему больше, чем Анвил?
Запись седьмая.
Возвращаясь в убежище с одного из контрактов, случайно подслушал разговор Мирабеллы и Астары. Пренеприятнейший разговор. Мирабелла сказала, что чувствует себя ответственной в какой-то мере за случившееся с Симбаром, поскольку подтолкнула его взять этот проклятый контракт; наша многоуважаемая матрона же, вместо того, чтобы успокоить ее, заявила, что не приглашала излить душу, но да, если кого и винить в смерти нашего брата — то Мирабеллу, испытывавшую пределы его любви.
Нехорошо. Я хотел было поговорить с Мирабеллой, но она не желает.
Боюсь, все это приведет к весьма печальным последствиям.
Запись восьмая.
Астара поручила мне новый контракт, обязательным условием которого было встретиться с заказчиком. Заказчицей, если точнее: ей оказалась Фортуната ап Дугал, правительница Анвила.
Что ж, я пошел к ней и говорил с пиратской королевой, развалившейся на своем троне с бокалом в руках и двумя питомцами под боком — белым львом и каким-то красавчиком. Или, скорее, я больше молчал, а это раздражало ее. Она рассказала о моей задаче: найти одного из кватчских командиров, убить его и сообщить об этом графу, чтобы вселить в него страх. Контракт, быть может, мне и не вполне по душе, но вполне по силам, так что я направляюсь в Кватч.
Запись девятая.
В жизни любого ассасина не раз и не два случится так, что все пойдет не тем путем, который был запланирован. Обычно дело касается нежеланного свидетеля, не вовремя скрипнувшей половицы или подведшего заклинания; но то, что произошло сегодня, было весьма неожиданно — и не думаю, что обычно для Братства.
Я без труда убил свою цель и добрался до покоев графа, когда обнаружил, что он… проводит Черное таинство! Выражение его лица и тон его голоса, когда мы заговорили, явно выражали отвращение к только что проведенному ритуалу и Братству; вести о смерти своего командира он не удивился; однако же, дождавшись наконец ассасина, он желал заключить контракт, обещая взамен не только золото, но и информацию об убийце. И целью была — несложно угадать — пиратская королева.
Я взял бы этот контракт, не колеблясь и не задумываясь о согласии вышестоящих членов Братства, ибо желал знать об этом проклятом охотнике на ассасинов, но мне не довелось принимать решений: Уведомитель пришел на зов Таинства. Было похоже на то, что ему пришлась по нраву эта ситуация. Контракт Фортунаты был выполнен в полной мере, теперь же предстояло выполнить контракт на нее саму, и эту честь и эту обязанность Уведомитель возложил на мои же плечи. Дав совет найти Мирабеллу, прислуживавшую в анвильском замке, он отослал меня прочь, оставшись обсуждать с графом условия.
Запись десятая.
Возможно, без помощи Мирабеллы контракт и представлял бы какую-то сложность, но с поддержкой моей дорогой темной сестры это было проще, чем отобрать сладкий рулет у ребенка (хотя — вспоминая младшего брата — вот это действительно сложная задача!). Мирабелла знала и тайные ходы, и привычки Фортунаты, и подсказала мне отравить ее вино, которое, в итоге, сама ей потом и поднесла; и мы стояли там вдвоем, наблюдая, как умирает пиратская королева.
Я, не торопясь доложить об исполнении миссии, заглянул в Кватч по некоторым личным делам, а возвратившись в убежище, к удивлению своему обнаружил, что в нем появился новый обитатель: белый лев.
Запись одиннадцатая.
Сегодня умерла Мирабелла.
Начало дня не предвещало большой беды. Астара послала меня получить у графа оставшуюся часть платы: информацию, и Мирабелла была недовольна тем, что отправляют не ее, однако, казалось, смирилась с этим. Я знал, что она не оставила мысли отомстить за Симбара и попытается что-нибудь предпринять, и говорил с ней об этом — но так ничего и не сказал Астаре. Наверное, я должен винить себя за это: быть может, тогда Мирабеллу удержали бы в убежище, не отпустили туда, где ее ждет смерть… но кажется мне, она все равно нашла бы способ уйти.
Итак, я прибыл на место встречи — и выяснил, что только что разминулся с Мирабеллой. Я заставил графа повторить все сказанное и немедленно отправился в гости к ордену, и на этот раз нагнал ее. После недолгого разговора она отправилась на поиски Черного дракона, я же задержался для того, чтобы нарушить планы ордена и Красных парусов. Я не могу себя винить и за это промедление: так было должно сделать.
И вот здесь мне есть, за что винить себя. Я должен был убить «помощницу» немедля, сразу, как вошел сюда, но не сделал этого. И когда появилась Мирабелла...
Черный Дракон сбежала, и я знал, что не сумею догнать ее. Мне оставалось только забрать дневник, надеясь найти в нем подсказки (не послужат ли мои собственные записи когда-нибудь такой же цели?), и покинуть это проклятое место.
Но хоть Темное Братство не считает тела погибших ассасинов чем-то значимым, я был не в силах оставить Мирабеллу здесь. И вынося на руках свою темную сестру, я поклялся себе, что убью Черного дракона, чего бы мне это ни стоило, даже если мне придется пойти против воли Астары, как сделала это Мирабелла.
Но надеюсь все же, что Ситис будет ко мне благосклонен и позволит свершить месть, не нарушая догматов.
Запись двенадцатая.
Неожиданная встреча отвлекла меня от тягостных мыслей об утрате и собственной вине.
Я не собирался писать об этом поначалу, опасаясь, что кто-нибудь может прочитать мой дневник и навлечь беду на моего друга, однако теперь, когда она уже покинула Золотой Берег, этого можно не страшиться более.
Я встретил в Кватче Нарью Вириан. Нам случалось быть союзниками в прежние дни; она и поныне, несмотря на принадлежность ее к Мораг Тонг и мое вступление в Темное Братство, считает меня соратником и другом. Мне довелось помочь ей еще раз: контракт привел ее сюда, и, не желая выдавать себя перед враждебным ей Братством, она просила меня отвлечь внимание и стать убийцей ее цели в глазах свидетелей, пока она совершит настоящее убийство. Я рад был помочь другу… и той, в кого, наверно, все еще влюблен.
И снова я встретил ее несколькими днями позже, идя по следу Сладкорулетного убийцы.
Нелепое дело — по крайней мере, так выглядело поначалу. Убийца, рассылающий своим жертвам сладкие рулеты с предупреждением о смерти? Смехотворно. Я случайно наткнулся на объявление человека, искавшего помощи в его поиске, и решил: почему бы нет? Аргонианин все возился с дневником Черного Дракона, срочных и важных контрактов я не имел и мог позволить себе недолгий отдых и немного бессмысленной беготни, а подобные дела нередко бывают весьма забавны.
На сей раз, однако, оказалось серьезным. И окончательно стало это понятно, когда я встретил Разум-Дара.
Он тоже искал этого убийцу.
Она заподозрила меня в причастности к этому; и хоть мне было до боли обидно услышать подобное, я могу понять ее: многие ли знали о ее присутствии здесь? И был ли среди них другой, находящийся в стане извечных врагов Мораг Тонг, что значит — и ее врагов? Навряд ли…
Но нам удалось убедить ее, что мы на одной стороне, и продолжить поиск Сладкорулетного убийцы вместе. Мы сумели на время уберечь намеченных жертв и узнать, кто скрывался под этим прозвищем и где искать ее — хоть это и стоило жизни моему нанимателю. Не могу сказать, будто сожалею о нем, или что удивлен был личностью убийцы. И в конце концов втроем мы пришли к ее убежищу и столкнулись с «Носителями судьбы» — так они себя называли. И убийца сдалась, предоставив себя на мой суд.
Почему решения всегда приходится принимать мне? Как же я устал от этого…
Раз хотел сохранить ей жизнь с тем, чтобы она отозвала своих людей, не позволив им убить намеченных жертв; Нарью была противоположного мнения. Не знаю, что говорило во мне самом: недоверие ли к безумной «провидице», симпатия ли к Нарью и надежда полностью вернуть ее доверие, или же просто желание закончить все поскорее — но убийца не вышла из того дома.
И все же мое вмешательство в эту историю окупилось сторицей. Позже я навестил Нарью в Кватче и застал ее собирающейся в дорогу: она готовилась к возвращению домой, на Вварденфелл и можно считать, пригласила меня когда-нибудь отправиться туда. И на прощание подарила поцелуй и пообещала «нечто лучше» при следующей встрече.
Думаю, это значит «парочку славных совместных убийств».
Запись тринадцатая.
Слишком-Много-Пишет наконец закончил разбираться с дневником. И, к моему удивлению, предложил, не уведомляя Астару, отправиться с ним в его прошлое убежище, заброшенное после проведенного Очищения: кем бы ни была Черный Дракон, начало этой истории определенно лежало именно там.
И посему мы отправляемся на границу с Чернотопьем, где и находится это убежище. Интересно, как оно выглядит? И с кем нам предстоит столкнуться? Ибо я не верю, что заброшенное Темным Братством убежище останется совершенно пустым...
Запись четырнадцатая.
Конечно же, я был прав. Мало того, что после нескольких недель, проведенных в Шэдоуфене, аргонианские болота сами по себе до сих пор вызывают у меня нервную дрожь (На полях примитивно нарисован утыканный стрелами крокодил. Очень сильно утыканный. Некоторые линии проведены с таким нажимом, что прорвали бумагу), так и в убежище оказалось немало призраков, настроенных весьма недружелюбно.
Тела убитых во время Очищения так и остались на своих местах… Аргонианин возжег какую-то смолу, позволившую увидеть последние мгновения их жизней, мне же было должно отгонять любого, кто попытается помешать — а таких нашлось немало!
Нам удалось узнать, что же произошло здесь, из обрывком прошлого сложилась четкая картина: будущему Черному Дракону поручено было провести Очищение, а после ее, еще не успевшую оправиться от собственноручного убийства семьи, тут же отправили на новое задание. И хоть мы пока не видели, как случилось, что она перешла на сторону врага, я, пожалуй, могу понять те чувства, что обуяли ее в тот черный день. Всегда тяжело идти против тех, кто успел стать тебе дорог — мне ли не знать! И верность Братству и Черной Руке может не перевесить личных привязанностей…
Мы закончили с нашей задачей, но аргонианин пожелал остаться здесь ненадолго. Я тоже позволил себе задержаться и, не отвлекаясь теперь на более важные дела, осмотреть убежище, сочетающее в себе уже привычный декор Темного Братства с аргонианским стилем.
Но самой заметной деталью, несомненно, была стоящая в одном из залов каменная статуя. Огромная, шестирукая, со столь любимыми аргонианами перьями, с мечом и чьей-то отрубленной головой, она была попыткой изобразить неизобразимое: Отца Ужаса, Ситиса. И походила на однажды виденный мной где-то образ Мефалы… Навеяно ли одно другим? И так ли уж отличаемся мы и Мораг Тонг? После встречи с Нарью я не могу не думать об этом — и надеюсь когда-нибудь увидеть ее снова, хотя не могу не испытывать некоторых опасений по поводу пребывания в Морровинде.
Запись пятнадцатая.
Вернувшись на Золотой берег, мы отправились в Кватч в надежде окончательно собрать головоломку. Аргонианину показалось, что нужное нам место — на ступенях собора, и он, к счастью, не ошибся. Мы увидели последний эпизод этой истории: то, как Арторий склонил на свою сторону ассасина Лиру и создал Черного Дракона, охотника на охотников.
В убежище аргонианин вернулся раньше меня и успел доложить Астаре о нашем путешествии и наших открытиях — я видел, как он заканчивал доклад и просил, чтобы именно ему дозволено было положить конец этой истории. Однако принимать решение предстоит Черной Руке, и лишь по их приказу кто-то из нас возьмет в руки клинок.
И хотя я понимаю желание аргонианина лично разобраться с предательницей, все же надеюсь, что и мне удастся не остаться в стороне. Мне не хотелось бы повторять путь Мирабеллы, идя на встречу с Черным Драконом втайне от вышестоящих членов Братства.
О, и наконец-то выздоровел Танек!
Запись шестнадцатая.
Я пришел в Темное Братство, когда был разбит и растерян, почти потеряв смысл жизни. Узнав семью, я надеялся найти здесь успокоение и мир для собственной души, пусть даже ценой чужой крови — руки мои и без того были в ней по локоть. Но почему тогда так часто терзает меня страх и чувство вины? В недобрый час я оказался на Золотом Берегу...
Сегодня Черная Рука сказала свое слово: Черному Дракону пришло время умереть.
И эту задачу поручили Слишком… нет, дэйдра меня побери, хотя бы сейчас мне должно писать имя темного брата без глупой насмешки.
Эту задачу поручили Зеленому-Ядовитому-Языку. Это было справедливо, хоть я и лелеял надежду об ином: он присоединился к Братству много прежде меня и лучше знал цель. Мне же, однако, приказано было последовать за ним и убедиться, что он сумеет осуществить задуманное, не промедлит на мгновение, которое станет для него роковым — и завершить дело самому, если в том возникнет нужда.
Я отправился в руины, называемые Рыцарской могилой, и нашел аргонианина ушедшим недалеко от входа. Без труда решив «головоломку» ближайших дверей, мы последовали внутрь, время от времени натыкаясь на «тени» Дракона и на обитавших в этих руинах минотавров. Первые бросали фразу или две и исчезали, не совершая ни движения в нашу сторону, вторые же были не столь… дружелюбны. Их мы старались обойти, не ввязываясь в бой, насколько то позволяли не слишком широкие коридоры. Но позже мы разделились: аргонианину явно хотелось свести счеты с Драконом в одиночку, и, перебравшись сам через запертую дверь, меня он оставил искать другой путь. Пара минотавров любезно помогла мне, в нужный момент пробив нужную стену. Подобные совпадения, не раз случавшиеся в моей жизни, заставляют задумываться — кто же столь пристально присматривает за мной, подбрасывая то один удачный случай, то другой? Боги? Кто-то из Принцев, кому я еще не успел наступить на хвост? Сам Ситис? Не думаю, что мне когда-нибудь выдастся случай узнать это; по крайней мере, пока не найдется то, что снова убьет меня, на этот раз — окончательно.
В тех мрачных коридорах умер, однако, не я. И не над телом жертвы нашел я аргонианина, а напротив, лежащим в луже собственной крови, с грудью, пробитой мечом. Дракон оказался быстрее… Мне оставалось лишь последовать дальше и найти ее, и счет мой к ней возрос на еще одну отнятую жизнь. И не только мой: тогда я впервые увидел Ярость Ситиса.
Я слышал о ней, но прежде все это казалось мне вымыслом, байкой, чтобы пугать новичков, заставить их соблюдать догматы — не все, оказавшиеся в Братстве, склонны к исполнению правил… и не мне их судить. Но тогда мне было не до размышлений, Ярость Ситиса или нет — но я должен был убить Черного Дракона!
В одном из залов предательница попыталась натравить на меня свои тени, веря, что и они легко справятся с моим убийством. Я вынужден был разочаровать ее и, одолев их, двинулся дальше. Каменная кладка сменилась стенами пещеры; Ярость Ситиса мелькнула и пропала. Я нашел свою цель на площадке перед огромным изваянием дракона, где устроен был алтарь в честь Акатоша, и сразился с ней здесь, и одержал победу. Ярость Ситиса появилась вновь, когда жизнь уходила из этого тела, чтобы сковать кричащую душу предательницы — и вместе с ней исчезнуть.
Мне оставалось лишь вернуться в убежище и доложить Астаре о выполнении задания и о том, что рассказала Дракон: одна из сестер, Брема, перед смертью выдала расположение убежища, и теперь Арторий знал, куда ему следует наносить удар.
Более поздняя заметка на полях: «Погодите, так что, это я теперь — главный записыватель происходящего здесь?»
Запись семнадцатая.
Мне был дан лишь краткий отдых, и я едва успел торопливо записать минувшие события и ненадолго предаться сну, но ради того, что свершилось сегодня, я с радостью отказался бы и от этого. Проснувшись, я обнаружил, что все братья и сестры уже покинули убежище — лишь Уведомитель еще оставался здесь, и он приказал мне: присоединись к остальным и убей Артория.
Я направился в Кватч.
Танек отыскал проход в катакомбы, ведущие в собор, и я направился туда. Мне встретилось немало солдат и магов, и даже несколько вамасу, но — не без поддержки братьев и сестер — я легко расправился с ними; и наконец мы вошли в собор, где, окруженный своими приспешниками, уже ждал нас Арторий.
Странный это был бой. Он начался обычной дракой, но в какой-то момент все замерли, будто время остановилось — впрочем, похоже, так оно и было. Служитель Акатоша может обладать властью над временем, и это не так уж странно… но почему-то эти чары не тронули и меня. Сейчас, в тиши и покое, я не могу не задуматься снова: кто или что отметило меня, сделав неподвластным этому? Несу ли я какой-то особый знак судьбы с рождения, пребывание в Хладной Гавани изменило ли меня, или то, что предшествовало бою с Молаг Балом?
Но тогда меня заботили только две вещи: как убить Артория и как не дать ему убить никого другого. Несколько раз он замораживал время, несколько раз общая схватка превращалась в бой один на один. И наконец, когда все его соратники пали, он сдался. Он не стал молить о пощаде, лишь, отвернувшись, встал на колени перед алтарем, будто молясь в последний раз. А может, и вправду молясь беззвучно, одной лишь мыслью.
И я убил его.
Я вырвал посох из его рук и им же пронзил его грудь. И так мы и оставили его, уходя: на коленях подле алтаря, в луже крови.
Нам оставалось праздновать победу. И если кто из нас о чем и жалел, то лишь о том, что нельзя было убить Артория дважды.
Запись восемнадцатая.
Темное Братство преподнесло мне сюрприз.
Когда Уведомитель вызвал меня, я полагал, что мне поручат новый контракт — быть может, с угрозой и было покончено, но работа наша продолжается; или потребуют более полного отчета о моих действиях; или, быть может, меня ждет выговор за излишнюю самонадеянность, хотя обстоятельства и сложились в мою пользу, позволив следовать приказам, не идя вопреки собственным желаниям. Однако ждало меня совсем иное.
Я оказался в Братстве совсем недавно… иногда мне кажется, будто едва минуло два или три дня. И даже несмотря на мои навыки, оказавшиеся столь удачно подходящими для ассасина, я понимал, что достойное место в иерархии Братства заслуживают годами, и я — все еще никто здесь, новичок, не заслуживающий внимания.
Как оказалось, я ошибался.
Милосердная матушка, посмотри на свое дитя…
Меня назвали Душителем.
Комментарии
Отправить комментарий